Читать книгу "Новый скандал в Богемии - Кэрол Нелсон Дуглас"

– Как же возможно возродить такого монстра случайно?

– Дело в том, что у них был чудовищный план, для воплощения которого они не собирались ни перед чем останавливаться. Но мы их обманем, Нелл, и навсегда вернем Голему покой.

– Понятно. Но… мы ведь не станем его убивать? – робко поинтересовалась я.

– Теперь ты ему сочувствуешь? – усмехнулась моя подруга. – Я думала, ты его боишься.

– Он, может быть, и похож на дикого зверя, которого злые люди заставили служить своим коварным целям, но все-таки когда я его увидела, то почувствовала в нем скрытое страдание, несмотря на внушающее ужас обличье.

– Милосердие так тебе идет. – Лицо Ирен напряглось в теплом свете лампы. – Я же, однако, не столь расположена к добродетели. Признаюсь, я бы предпочла оставить чудовище прикованным цепями в пражских подземельях, где оно не сможет повторить все то зло, что натворило за эти годы.

– Тогда Голем будет опасен! – горячо возразила я.

Взгляд Ирен был суров:

– Только для тех глупцов, которые доверятся ему. Но ради Годфри я снова спущу монстра с поводка и натравлю на Прагу и на Богемию, и да поможет им Бог.

С этими словами она пошла вперед вдоль стены, за койку, шаря маленьким пятном света по каменной стене, каменному полу, каменной пустоте.

Когда наша тропа почти привела нас обратно к столу с его молчаливым пленником, в свете лампы блеснул холодный металл – у подножья стены свернулась кругами, будто кобра, длинная черная цепь. Один ее конец был прикреплен к большому металлическому кольцу, вбитому в каменную стену.

Столь грубое приспособление могло понадобиться только для такого крупного и легендарного чудовища, как Голем! Я почувствовала, как у меня сжалось горло:

– Ирен, посмеем ли мы отпустить существо, которое содержится на этой цепи?

Она посмотрела на меня неумолимо:

– От него зависит жизнь Годфри.

– Да, и я сделала бы ради него что угодно – я ведь здесь, так? Но существует и высшее благо, как и высшее зло – живое воплощение богохульства, шагающее по земле, с которым нужно бороться любой ценой.

– И существует, как я понимаю, Голем! – Лампа Ирен проследовала за цепью, на конце которой обнаружились кандалы.

Первым делом я увидела огромную ступню в грубом ботинке. Затем луч света в недрогнувшей руке Ирен выхватил длинную ногу в изорванных штанах, потом массивный торс в суровой рубашке и наконец лицо, которое даже в ночном кошмаре показалось бы невыносимым.

– Его ты видела шагающим по улицам Праги, Нелл? – спросила Ирен ехидным тоном судебного обвинителя.

Я отвернулась, хотя едва могла оторвать взгляд от чудовищного создания:

– Да, да! Это лицо – жуткое коричневое лицо, будто из потрескавшейся глины… Прежде я не видела его так отчетливо.

Чудовище, при всем своем размере, съежилось от яркого света и инстинктивно подняло руку к жалкому подобию лица. Его закованные в кандалы конечности зазвенели цепями. Даже призрак Марли не мог так напугать Скруджа, как это униженное, но такое величественное существо пугало меня.

Монстр попытался встать на ноги, для опоры опираясь на стену, но цепи и очевидное ослепление светом свели все его усилия к нулю.

Ирен опустила лампу на землю и снова протянула мне пистолет. Я схватилась за оружие так, будто… будто от этого зависела моя жизнь.

И тогда Ирен сделала совершенно удивительную вещь. Она сняла свою мужскую шляпу с мягкими полями и принялась вытаскивать из волос шпильки. Странным образом это представление напомнило мне поведение Татьяны в танцевальном зале, разве что в движениях Ирен не было ничего соблазнительного – лишь суровая, несгибаемая целеустремленность.

Разоблачение пола Ирен возымело на Голема удивительный эффект. Из его жесткого, похожего на провал рта раздались какие-то невнятные утробные звуки. Он снова нервно прижался к стене, будто стараясь спрятаться от мощного видения.

Ирен тряхнула волнами своих восхитительно сияющих волос, которые при ярком свете выглядели почти иссиня-черными. Может, Голем – нечто вроде Самсона[32]наоборот и не может устоять перед длинными женскими волосами?..

Существо лепетало так жалобно, что мой страх улетучился, особенно когда я увидела, как он вознес в мольбе скованные руки – крупные, красные и потрескавшиеся от холода. Без сомнения, вид бородатой (и усатой) леди необычайной красоты уничтожил последние остатки рассудка бедного чудища. Его немой мольбе мог отказать только человек с каменным сердцем. А сердце Ирен в данный момент было еще тверже камня и не реагировало ни на что, кроме несчастного положения Годфри.

– Настало время твоего кинжала, Нелл, – сказала она все еще до странности колючим голосом, словно разрываясь между триумфом и какими-то другими, менее привлекательными, но оттого еще более сильными эмоциями.

– Кинжала? – Голос у меня невольно сорвался на писк, который и мышь-то не укротил бы, не то что Голема. – Ты же не думаешь, конечно, что…

– Мне нужно держать его под прицелом. А ты должна подойти к чудовищу и убрать шипы, которые его терзают.

– Шипы? Ирен, ты говоришь какую-то ерунду.

– Разрежь его путы, – нетерпеливо приказала мне подруга.

– Но… оно же приковано, – пролепетала я. – А сталь не режет железо.

Ирен вздохнула, и я почувствовала некую перемену в ее настроении.

– Но кожу она режет, – устало сказала она.

Я сглотнула:

– Кожу? Ты хочешь сказать… человеческую кожу? Ирен, что за дичь ты выдумала, какое-то безбожное жертвоприношение…

– Подойди к пражскому Голему, Нелл. Он тебя не тронет, ибо знает, что такое пистолет. Более того, теперь он знает и кто я такая. Когда ты подойдешь поближе, ты увидишь, что надо делать.

Никогда еще не подвергала я себя и свою душу такой опасности, поверив кому-то на слово. Но не случалось прежде и такого, чтобы Ирен заставляла кого-то рисковать, сама тихонько отсиживаясь в стороне, поэтому, сжимая оба своих ножа, я медленно пошла в сторону несчастной, но устрашающе крупной фигуры.

С каждым шагом я все четче различала жуткую застывшую маску, которая служила чудовищу вместо лица. Только ради Годфри, уговаривала я себя. Только ради Ирен. Вместо человеческой плоти передо мной была обыкновенная красно-коричневая глина – из чего же еще делать глиняного человека? Глаза, рот, нос были отмечены простыми прорезями. Да и что еще, кроме незатейливых рудиментарных чувств, нужно монстру, которого создал человек? Неудивительно, что он, спотыкаясь, бродил по Праге, ничего не видя и ничего не говоря, – его вела только сила, только самые грубые чувства. Я подходила все ближе и наконец увидела швы, крест-накрест, будто шрамы, покрывающие это жуткое, созданное человеком лицо. В свете лампы я даже различала – Господи, помилуй! – стежки!